Дмитрий Панин - Лубянка — Экибастуз. Лагерные записки

Познакомился я с видным профессором, человеком высокой культуры. Он и его обаятельная жена всегда готовы протянуть руку помощи. Меня пленила независимость взглядов профессора, которые сформировались в ходе объективного изучения вопросов, которых мы касались. Конечно, у него есть союзники и противники. Полагаю, что он рассмеялся бы, если бы ему заявили о необходимости подчинить свою работу постановлениям партии и правительства, как это предлагают советским ученым. А живет он, по сравнению с теми из них, кто не занимается изготовлением смертоносного оружия, — сказочно. Пробным камнем в нашей беседе был снова Вьетнам. От ряда французских интеллектуалов я не слышал, что свободный мир в опасности, что в Южный Вьетнам в 1972 году вошли агрессоры и повторилось вторжение фашистских полчищ Гудериана во Францию. Ханой и Вьетконг оправдывали, забывая, что южане много лет были подвержены актам террора, нападениям под покровом ночи, из-за угла. Ни разу не слышал я ссылок на атлантическую хартию и Декларацию прав человека. Приводимые мне доводы были поверхностны, неубедительны, и создавалось впечатление, что такое мнение разделяют для успокоения совести. На предложение помочь людям, отстаивающим свою свободу от коммунистического рабства, я не получал естественного отклика.

Такое странное умонастроение, по-видимому, — следствие исторически сложившихся обстоятельств, но не представляет органически неизбежного состояния. В моем представлении, это сыпь, изобличающая ненормальность, нарушение нужного состояния сил. Это — проявление отказа людей доброй воли от своих прямых обязанностей и долга.

Люди доброй воли должны были бы издавать вполне беспристрастные, правдивые бюллетени и вестники, отлично обеспеченные всесторонней, неискаженной информацией. Они могли бы существовать параллельно с газетами различных партий, проводящих свою линию. Факты — это воздух интеллектуалов и всех деловых людей, и беспристрастное изложение даст им возможность без посторонней помощи составить мнение по главным вопросам современности.

Люди доброй воли предпочитают не вмешиваться. Они молчат, когда здоровых людей в СССР подвергают заточению в психиатрические клиники (психобольницы). В 1971 году в Мехико был международный съезд психиатров. Все участники конгресса были в курсе дела, и, тем не менее, эта жгучая проблема не была подвергнута обсуждению. Делегаты боялись обидеть советских коллег. О позорных расправах, совершаемых советскими заслуженными психиатрами — снежневскими, лунцами и другими, — должен знать каждый. Можно еще понять, что люди доброй воли не хотели на съезде вмешиваться во внутренние дела Советского Союза, но, приехав на родину, они в своих медицинских журналах должны были опубликовать свои возражения. На первых порах они могут навлечь на себя неприятности, но одновременно вырастут в глазах рядовых людей, вокруг них начнет складываться положительное общественное мнение. Клиенты скорей выберут того, кто категорически против любых злоупотреблений, чем пойдут к врачу, поддерживающему преступную практику. Подобным образом люди доброй воли в разных областях отвоюют любые из сданных ими без боя позиций.

Дружное сплочение людей доброй воли любых верований, наций, цвета кожи, партийности, образования, сословного и имущественного положения, действующих не насилием, а убеждением сумеет дать отпор обнаглевшему злу, когда оно нападает первым. Движение людей доброй воли без больших потерь выиграет битву за человечество и его великое будущее.

Словарь

Некоторые блатные и жаргонные выражения.

Бахилы — стёганые ватные чулки для заключенных.

Блатной, блатарь — общее название уголовных преступников (уголовников).

Бобочка — мужская сорочка.

Бутырки, Бутюр — Бутырская тюрьма.

Бычок — окурок.

Вагон, вагонка — нары, рассчитанные на четырех человек.

Вертухай — лагерный конвоир или часовой на лагерной вышке.

Вкалывать — усиленно работать.

Вор в законе — представитель преступного мира, промышляющий главным образом кражей. Обязан исполнять требования «воровского закона» и владеть блатным языком. Воры величают только себя людьми.

Вохр — вооруженная охрана лагеря.

Вохровец — см. вертухай.

Вышка — высшая мера наказания: расстрел.

Гады — чекисты, тюремщики, лагерное начальство.

Деревянный бушлат — гроб. Надеть деревянный бушлат — умереть; зарыть в лагерях в яму (без гроба).

Дрын — дубина, палка.

Друзья режима — блатари и бытовики.

Загнуться — умереть.

Заигранный — вор, не отдавший карточный долг. Принадлежит к сукам.

Закрытка — лагерная тюрьма.

Замастырить — сделать себе мастырку, прививку, заразить себя.

Заложить — выдать чекистам.

Зарядить туфту — удачно составить наряд, то есть описать работу с изрядным включением туфты (несделанной работы).

Засыпаться — попасться с поличным.

Зеленый прокурор — лес; освободит зеленый прокурор — убежим в лес.

Зона — огороженный колючей проволокой участок лагеря.

Кабинка — отгороженный в бараке угол, обычно на две койки.

Колеса — сапоги.

Командировка — отделение лагерного пункта (лагпункта).

Контрреволюционер, контрик, контра — осужденные по статье 58 (пункты 1-14); считались политическими врагами системы.

Кореш — друг по тюрьме и лагерю.

Котел — питание с кухни. Каждая группа заключенных получала предназначенный ей котел, например, первый котел.

Кровный костыль — пайка хлеба, основа ежедневного лагерного питания.

Кум — чекист, следователь на лагпункте.

Курочить, раскурочивать — отнимать пожитки.

Лепила — лагерный фельдшер.

Лететь без пайки — остаться без хлеба, лишить хлеба.

Линейка — центральная дорога на лагпункте, на которой строятся бригады на разводе.

Малосрочник — заключенный, которому осталось отбыть срок менее трёх лет. Цифра условна: пяти-восьмилетники по сравнению с двадцатипятилетниками считаются тоже малосрочниками.

Морж — зимний купальщик в открытых водоёмах при температуре воды в ноль градусов.

Маруха — любовница.

Мастырка — искусственное растравление глаз, горла, кожи до язв; нанесение себе ссадин.

Мужики — заключенные не из воров, очень привязанные к своему скарбу и не помышляющие о дружном отпоре.

На гражданке — на воле.

На крючке — в зависимости от кого-то, обычно вследствие шантажа.

Намордник — постоянный шит на окне тюрьмы.